Денисьевский цикл тютчева, Критическое обозрение "Денисьевский цикл Ф.И.Тютчева"
Соловьева «Смысл любви»: «Чувство требует такой полноты соединения, внутреннего и окончательного, но дальше этого субъективного требования и стремления дело обыкновенно не идет, да и то оказывается лишь преходящим. Тютчев Тютчев Ф. Для Блока любимая всегда прекрасна и священна несмотря на земные страсти, время или черты Муза-Ахматова на примере анализа цикла стихотворений М. Комментируя стихотворение, Г. Ах, если бы живые крылья Души, парящей над толпой, Ее спасали от насилья Безмерной пошлости людской!
Бестрепетно, в каком-то обаяньи. Идет сама навстречу клеветы…». Тем кажется виновнее она Таков уж свет: он там бесчеловечней,. Где человечно-искренней вина». Удивительно то, что тема смерти выходит у Тютчева на небывалый до него виток: смерть — расплата за райское блаженство быть рядом с любимым человеком, и одно другого стоит. Герой понимает и гибельность этой любви, и в то же время невозможность отказаться от возлюбленной даже ради её спокойствия, потому что одиночество, вызванное отсутствием любимой в жизни лирического героя, ощущается как смерть:.
Как буду одинок в своём гробу». А пребывание рядом с возлюбленной — единственно возможное блаженство на земле:. А с тобой мне — как в раю». Любовь - «поединок роковой» и «обморок духовный», «судьбы ужасный приговор» стихотворения «О, как убийственно мы любим», «Не знаю я, коснется ль благодать», «Любовь, любовь — гласит преданье…» - совсем не то светлое, окрыляющее чувство, что описано у Пушкина.
Мотив слияния с любимым, растворения в нём повторяется в нескольких стихотворениях: «Лишь одно я живо чую — Ты со мной и вся во мне» стихотворение «Пламя рдеет, пламя пышет…» , «Я стражду, не живу С того блаженно-рокового дня,. Как душу всю свою она вдохнула,. Как всю себя перелила в меня». Одной заветной отдалась любви. И ей одной дышала и болела,. Господь тебя благослови! Мне больно вспомнить о себе —.
Стою, молчу, благоговею. И поклоняюся тебе Эта история трагической любви, противостоящей всему миру, враждебно настроенному против неё, по силе страстей сопоставима с шедеврами мировой классики вспоминаются «Тристан и Изольда», «Ромео и Джульетта», «Анна Каренина» и др.
Выполните задание. Перечитайте стихотворения «Денисьевского цикла» и проследите, как развиваются в них эти темы, как переплетаются и обретают своё неповторимое звучание сквозные мотивы, образуя сюжет любовной драмы лирического героя и его возлюбленной. Напишите сочинение на одну из тем:. Тютчева трагическое звучание? Наталья Коваленко. В подборке автора: ЕГЭ по литературе. Фотография из личного архива автора. Осенний пруд в старой усадьбе. Иль блаженные две тени Покидают мир земной?
Ты, разлитая как море, Пышноструйная волна, Приюти в твоем просторе Тайну скромного челна! От их волшебной, страстной ночи Я душу оторвать не мог. В непостижимом этом взоре, Жизнь обнажающем до дна, Такое слышалося горе, Такая страсти глубина! Дышал он грустный, углубленный В тени ресниц ее густой, Как наслажденья, утомленный И, как страданья, роковой. В эти чудные мгновенья Ни разу мне не довелось С ним повстречаться без волненья И любоваться им без слез. Над волной темно-лазурной Вечер пламенный и бурный Обрывает свой венок Давно ль, гордясь своей победой, Ты говорил: она моя Год не прошел — спроси и сведай, Что уцелело от нея?
Куда ланит девались розы, Улыбка уст и блеск очей? Все опалили, выжгли слезы Горючей влагою своей. Ты помнишь ли, при вашей встрече, При первой встрече роковой, Ее волшебный взор, и речи, И смех младенчески-живой?
И что ж теперь? И где все это? И долговечен ли был сон? Увы, как северное лето, Был мимолетным гостем он! Судьбы ужасным приговором Твоя любовь для ней была, И незаслуженным позором На жизнь ее она легла!
Жизнь отреченья, жизнь страданья! В ее душевной глубине Ей оставались вспоминанья Но изменили и оне. И на земле ей дико стало, Очарование ушло Толпа, нахлынув, в грязь втоптала То, что в душе ее цвело.
И что ж от долгого мученья, Как пепл, сберечь ей удалось? Боль, злую боль ожесточенья, Боль без отрады и без слез! О, как убийственно мы любим! Как в буйной слепоте страстей Мы то всего вернее губим, Что сердцу нашему милей!.. Пускай мое она созданье — Но как я беден перед ней Перед любовию твоею Мне больно вспомнить о себе — Стою, молчу, благоговею И поклоняюся тебе Когда порой так умиленно, С такою верой и мольбой Невольно клонишь ты колено Пред колыбелью дорогой, Где спит она — твое рожденье — Твой безымянный херувим, — Пойми ж и ты мое смиренье Пред сердцем любящим твоим.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром, Мной созданным самим, без веры я стою — И самого себя, краснея, узнаю Живой души твоей безжизненным кумиром. Между июлем и серединой Предопределение [ 10 ]. Любовь, любовь — гласит преданье — Союз души с душой родной, Их съединенье, сочетанье, И роковое их слиянье, И О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит, Хоть, вижу, нож в руке его дрожит. То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя, Увлечена, в душе уязвлена, Я стражду, не живу О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно Не мерят так и лютому врагу Ох, я дышу еще болезненно и трудно, Могу дышать, но жить уж не могу. Толпа вошла, толпа вломилась В святилище души твоей, И ты невольно постыдилась И тайн и жертв, доступных ей.
Ах, если бы живые крылья Души, парящей над толпой, Ее спасали от насилья Безмерной пошлости людской! Поют деревья, блещут воды, Любовью воздух растворен, И мир, цветущий мир природы, Избытком жизни упоен. Но и в избытке упоенья Нет упоения сильней Одной улыбки умиленья Измученной души твоей Последняя любовь [ 14 ].
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье, — Помедли, помедли, вечерний день, Продлись, продлись, очарованье. Пускай скудеет в жилах кровь, Но в сердце не скудеет нежность… О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность. Сумрак тут, там жар и крики — Я брожу как бы во сне, — Лишь одно я живо чую — Ты со мной и вся во мне. Треск за треском, дым за дымом, Трубы голые торчат, А в покое нерушимом Листья веют и шуршат. Я, дыханьем их обвеян, Страстный говор твой ловлю; Слава Богу, я с тобою, А с тобой мне — как в раю.
Так, ты — жилица двух миров, Твой день — болезненный и страстный, Твой сон — пророчески-неясный, Как откровение духов Пускай страдальческую грудь Волнуют страсти роковые — Душа готова, как Мария, К ногам Христа навек прильнуть. Весь день, как летом, солнце греет — Деревья блещут пестротой — И воздух ласковой волной Их пышность ветхую лелеет.
Лил теплый летний дождь — его струи По листьям весело звучали. И медленно опомнилась она, И начала прислушиваться к шуму, И долго слушала — увлечена, Погружена в сознательную думу И вот, как бы беседуя с собой, Сознательно она проговорила Я был при ней, убитый, но живой : "О, как все это я любила! Любила ты, и так, как ты, любить — Нет, никому еще не удавалось! О господи!..
И сердце на клочки не разорвалось Вдруг все замрет. Слезам и умиленью Нет доступа, все пусто и темно, Минувшее не веет легкой тенью, А под землей, как труп, лежит оно.
Ах, и над ним в действительности ясной, Но без любви, без солнечных лучей, Такой же мир бездушный и бесстрастный, Не знающий, не помнящий о ней.
И я один, с моей тупой тоскою, Хочу сознать себя и не могу — Разбитый челн, заброшенный волною, На безымянном диком берегу. О Господи, дай жгучего страданья И мертвенность души моей рассей — Ты взял ее, но муку вспоминанья, Живую муку мне оставь по ней, — По ней, по ней, свой подвиг совершившей Весь до конца в отчаянной борьбе, Так пламенно, так горячо любившей Наперекор и людям и судьбе; По ней, по ней, судьбы не одолевшей, Но и себя не давшей победить; По ней, по ней, так до конца умевшей Страдать, молиться, верить и любить.
Душа, душа, которая всецело Одной заветной отдалась любви И ей одной дышала и болела, Господь тебя благослови! Он, милосердный, всемогущий, Он, греющий своим лучом И пышный цвет, на воздухе цветущий, И чистый перл на дне морском.
Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло С того блаженно-рокового дня, Как душу всю свою она вдохнула, Как всю себя перелила в меня. И вот уж год, без жалоб, без упреку, Утратив всё, приветствую судьбу Быть до конца так страшно одиноку, Как буду одинок в своем гробу.
Накануне годовщины 4 августа г. Вот бреду я вдоль большой дороги В тихом свете гаснущего дня… Тяжело мне, замирают ноги… Друг мой милый, видишь ли меня? Все темней, темнее над землею — Улетел последний отблеск дня… Вот тот мир, где жили мы с тобою, Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали, Завтра память рокового дня… Ангел мой, где б души ни витали, Ангел мой, ты видишь ли меня? Нет дня, чтобы душа не ныла, Не изнывала б о былом, Искала слов, не находила, И сохла, сохла с каждым днем, — Как тот, кто жгучею тоскою Томился по краю родном И вдруг узнал бы, что волною Он схоронен на дне морском.
Из "денисьевского" цикла [ 1 ]. Смольный институт Воспитательное общество благородных девиц. Литография К. Беггрова с рисунка С. Основные даты жизни и творчества Ф. Аксаков И. Фёдор Иванович Тютчев биографический очерк. В июле года Тютчев, когда ему было 47 лет, познакомился с Еленой Александровной Денисьевой , воспитанницей Смольного Института благородных девиц.
Отношения их продолжались 14 лет вплоть до самой смерти Денисьевой от туберкулёза в году. В эти годы Тютчев создаёт цикл стихотворений — шедевры любовной лирики — обращённый к Денисьевой, своеобразный "роман в стихах", в котором поэт рассказал о гордой молодой женщине, бросившей вызов светскому обществу. Датируется предположительно началом июля г. Пигарев полагал, что этим стихотворением «открывается так называемый «денисьевский» цикл любовной лирики поэта» см.
Образным строем «Пошли, Господь, свою отраду Тютчев вновь обращается к образам дороги, путника, решая вопрос о выборе пути, жизненного предназначения. Блаженство связывается теперь «не с движением, но с пребыванием» В. Большое место в структуре стихотворения занимает картина райского блаженства в саду. Включением мотива утраченного рая проясняется метафизический характер пути «бедного нищего». Берковский Н. Я: "В июле года написано стихотворение из цикла, посвященного Е.
Июль года — время первого знакомства и сближения Тютчева с нею. Стихотворение это — косвенная, скрытая и жаркая мольба о любви. Оно строится на косвенном образе "бедного нищего", бредущего по знойной мостовой. Нищий заглядывает через ограду в сад — там свежесть зелени, прохлада фонтана, лазурный грот, все, что дано другим, что так нужно ему и навсегда для него недоступно. Поэт мечтает о запретной для него любви, как тот выгоревший на солнце нищий, которого поманили тень, роса и зелень в чужом саду — в обиталище богатых.
Та, к которой написаны эти стихи, тоже богата — она владеет всем и может все". Датируется июлем г. В лирической стихии первой строфы выразилось то, о чем писал Андрей Белый в работе «Трагедия творчества.
Теория символизма. В 2-х т. Комментируя стихотворение, Г. Чулков отметил: «Надо думать, что стихотворение относится к Е. Денисьевой, однако, прошедшее, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение» Последняя любовь. Пигарев склонен был поддержать эту версию см. Видимо, это предположение верно. Именно на такую страстно-роковую любовь «взор» стал космическим символом этой любви вдохновил Денисьеву Тютчев.
Любовь — страсть, в представлении Тютчева, связывает человека с космическими силами. Постигая эти незримые связи в поэзии Тютчева, С.
Франк писал: «Обаяние греха, тьмы, страсти, темного начала во внешне-внутренней космической жизни свидетельствует, что злая, ужасная, враждебная человеку стихия хаоса вместе с тем не просто противоположна светлому началу — иначе она не влекла бы нас к себе, — а есть как бы лишь неадекватная, соответствующая ограниченности и отрешенности человеческого существования, форма проявления божески-всемирной жизни; и соприкосновение, слияние с этой стихией дает блаженство самоуничтожения, вне которого нет возрождения» Франк.
Все это бушует в подтексте, а отсюда особое художественное выделение эпитета «роковой».
В такой художественной атмосфере развивается лирическое повествование во всем «денисьевском» цикле, а потому этот эпитет без всякого напряжения принимает данный текст. Тютчев, процитировав первую и последнюю строфы, писал: «Было бы излишним приводить еще другие стихотворения Федора Ивановича, посвященные женщинам, так или иначе игравшим роль в его жизни; все они одинаково дышат одним и тем же чувством в высшей мере скромного, но глубокого обожания» Тютчев Ф.
Кто прав? Роман, повести, рассказы. Написано во время поездки в Преображенский монастырь на о. Валаам в Ладожском озере , совершенной вместе с Е. Денисьевой и А. Тютчевой, старшей дочерью поэта. Стихотворение — еще одно звено в «цепочке» текстов, составляющих «денисьевский» цикл. Но здесь проявилась другая художественная устремленность: Тютчев смог до такой степени перевоплотиться в «женский» образ, что заговорил языком видимо, в этот поэтический язык вошла речевая манера Денисьевой своей лирической героини.
Тургенев в статье «Несколько слов о стихотворениях Ф. Тютчева» определил, что «язык женского сердца ему знаком и дается ему» Тургенев. Датируется первыми месяцами г. Денисьевой «Год не прошел». Соловьев в статье «Ф. Тютчев», перед тем как процитировать всю первую строфу Соловьев В. Литературная критика. Близок к этому заключению будет и Д. Мережковский, когда перед цитированием стих. В поэтике стихотворения отчетливо высвечивается то, что отметил Г.
Чулков в статье «Любовь в жизни и в лирике Ф. Тютчева»: «Любовь Тютчева убийственна и самоубийственна» Тютч. Бердяев с опорой на первую строфу стихотворения определил сходство в художественном воплощении «трагизма» любви у Ф. Достоевского и Тютчева: «Так же убийственна у него любовь, как у Тютчева Философия творчества, культуры и искусства.
Датируется г. Пигарев, определяя время создания и биографическую основу стихотворения, писал: «Обращено к Е. Денисьевой вскоре после рождения ее старшей дочери Елены 20 мая — 2 мая Впервые опубликовавшая это стихотворение Е. Казанович полагает, что оно написано «еще до крещения дочери», чем и объясняется выражение «безымянный херувим».
Чулков считает возможным другое толкование этого эпитета: «Поэт мог назвать своего ребенка «безымянным» ввиду его незаконнорожденности, что очень болезненно ощущалось матерью О жизни Елены Тютчевой см. Стихотворение занимает особое место в сюжетной структуре «денисьевского» цикла, так как в нем лирическое повествование вырастает из конкретного события, в котором преобладают мотивы «вины» и «покаяния». И «херувим» здесь — «ласка, ласкательный привет ребенку, ангельчик» Даль 4.
Датируется между июлем и серединой г. Относится к «денисьевскому» циклу. В нем воплотился весь драматизм взаимоотношений Денисьевой и Тютчева. Мережковский писал: «Правдивость — оправдание поэта: ведь поэзия не что иное, как высшая ступень правдивости.
Самой страшной и жалкой правды о себе никто никогда не высказывал безжалостнее, бесстрашнее Тютчева. Может быть, эта последняя правдивость — от последнего одиночества.
Есть такие признания, которых люди не делают не только другим, но и себе. Тютчев их делает, потому что не боится быть подслушанным: он всегда один, бесконечно далек от людей, невидим для них, как «дневная звезда» Мережковский. Датируется началом х гг. Входит в состав «денисьевского» цикла, образуя его смысловое ядро.
В его психологическом сюжете выразился весь драматизм любовного «поединка» Тютчева и Е. Денисьевой, о котором впоследствии расскажет сам Тютчев в письме А. О, как она была права в своих крайних требованиях, как она верно предчувствовала, что должно было неизбежно случиться при моем тупом непонимании того, что составляло жизненное для нее условие» Изд.
Из письма ясно и то, что вторая строфа оказалась пророческой: «сердце» Денисьевой «изныло» раньше, чем это случилось с Тютчевым.
Тем не менее Тютчев смог вырваться из стихии личных переживаний, превратив стихотворение в философскую манифестацию на тему любви. В истоках ее — шеллинговская концепция «борьбы» противоположностей, которой пронизано человеческое «самосознание». Шеллинг особо подчеркивал, что в «самосознании разыграется бесконечная распря» Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма.
По Тютчеву, даже любовь оказывается захваченной этой «распрей». Отсюда его философское видение любви как «поединка рокового», а это предопределяет появление трагического гротеска «союз» — «поединок» в тютчевской художественной философии любви. В виде именно философской аллюзии этот гротеск отразится во фрагменте трактата В. Соловьева «Смысл любви»: «Чувство требует такой полноты соединения, внутреннего и окончательного, но дальше этого субъективного требования и стремления дело обыкновенно не идет, да и то оказывается лишь преходящим.
На деле вместо поэзии вечного и центрального соединения происходит лишь более или менее продолжительное, но все-таки временное, более или менее тесное, но все-таки внешнее, поверхностное сближение двух ограниченных существ в узких рамках житейской прозы» Соловьев Вл.
Чтения о Богочеловечестве.
