Пластические операции психология, Почему женщины решаются на пластическую операцию?
Тело второго рабочего извлекли из-под завалов на уральской шахте Аппаратная косметология. Для пациентов сам поход в клинику пластической хирургии представляет собой определенный психологический стресс.
Очень часто люди делают первую операцию по показаниям, например, меняют форму носа, потому что им действительно сложно дышать, а затем им уже тяжело остановиться, и они перекраивают себя вдоль и поперёк. Зависимость от пластики легко могут заметить родные и близкие человека, который не может остановиться. Для того, чтобы решить эту проблему, человеку придётся обратиться к психотерапевту или психологу. Как они будут корректировать его поведение:.
Дзен Статьи Занимательная психология Зависимые от пластики: почему люди не могут вовремя остановиться. Занимательная психология. Чрезмерная пластика губ. Зачем они это делают? Всё дело в том, что после операции в организме человека вырабатывается адреналин, и человек некоторое время живёт «на подъёме» - у него налаживаются проблемы с общением вследствие того, что он становится увереннее в себе, устранив, как ему казалось, серьёзный недостаток.
Проверьте, пожалуйста Подавляющее большинство пациентов, приходящих на консультацию в клинику пластической хирургии, являются адекватными и психически нормальными людьми.
Но встречаются индивидуумы, которым пластические хирурги вынуждены отказать в проведении пластической операции.
Может ли пластический хирург, в течение 30 минут на первоначальной консультации определить, можно ли пациента записывать на операцию, или, напротив, придется ему отказать?
Несмотря на то, что хирург не имеет специального психологического и, тем более, психиатрического образования, он действительно может это сделать. Потому что за годы практики научился разбираться в людях и заочно видит, подходит ему пациент или нет. Все довольно просто. Существует определенная взаимосвязь между внешним видом человека и его психическим состоянием.
Вот так, внимательно отслеживая реакцию пришедшего к нему в клинику человека, хирург и принимает решение. Да, в клинике есть ставка практикующего психолога, но не многие психиатры и психологи знают об особенностях пластической хирургии. Вот так и получается, что психолог должен проводить анализ пациента на консультации вместе с пластическим хирургом. Для многих пациентов наличие постороннего человека в кабинете хирурга является дополнительным раздражающим фактором, влияющим на объективность оценки состояния пациента.
Для пациентов сам поход в клинику пластической хирургии представляет собой определенный психологический стресс. Потому что желание сделать эстетическую операцию среди родных, коллег, в кругу друзей найдет не столько поддержку, сколько недопонимание и сомнение в необходимости ее проведения.
Почему о пластической хирургии сложилось неправильное представление, окрашенное негативной окраской? Может быть, дело в давних исследованиях, показавших, что две трети людей, сделавших пластическую операцию, страдали каким-то видом неврозов.
Исследование проводилось в конце шестидесятых годов, во времена, когда эстетическая и реконструктивная хирургия отличалась изрядным несовершенством. Проведенный в XXI веке аналогичный опрос дал иные результаты.
Поэтому тут должен быть компромисс. К сожалению, в отношении любой эстетической операции нет абсолюта, что мы получаем все идеально, как по картинке. Мы живем в реальном мире, и хирургия, несмотря на свое активное развитие, на те высокие технологии, которые в наших руках, тот огромный перфекционизм специалистов, который они вкладывают в свой труд, все равно остается медициной, а не точной наукой со своими особенностями.
Большинство сложностей с ринопластикой связано с тем, что даже при идеально созданном костно-хрящевом каркасе носа и благоприятном прогнозе грубое рубцевание всегда может вмешаться и нарушить композицию.
Вы правильно сказали, что нос — это центральная часть лица, и человек очень требователен к этой зоне. Часто ли приходят необоснованно на этот счет? К эстетическим хирургу часто приходят необоснованно и в отношении ринопластики, и в отношении всех других операций. В отношении какой-то избыточной сложности этой операции я не готов с Вами согласиться, потому что в нашей практике есть гораздо более сложные операции, чем ринопластика.
Ряд реконструктивных вмешательств, ряд омолаживающих вмешательств на лице технологически гораздо сложнее, чем ринопластика, имеют больше нюансов, больше рисков. Просто это такой тренд восприятия нашей деятельности, что ринопластика — это некая визитная карточка, самая большая сложность. Ни в коем случае. Это больше связано с тем, что контингент людей, желающих проведения этой операции, преимущественно молодые люди женского пола с повышенным эстетическим чувством, с повышенной требовательностью к себе и, зачастую, предъявляющие избыточные требования к собственной внешности.
Именно это транслируют в инфополе и последующее отношение к этим манипуляциям. Хотя технологически это не самая сложная операция, и реабилитационно не самая сложная операция, и их делается очень много, с хорошими результатами. Но тут принципиально важен вопрос предварительной проработки композиции, правильного понимания результатов и врачом, и пациентом до операции.
И непринятие ни в коем случае хирургом решений, ведущих пациента к отклонению от классических пропорций лица после выполнения ринопластики. Без сомнения, типовые манипуляции не подходят для работы в эстетической хирургии, это касается не только ринопластики, но и всех вмешательств. Конечно, то, что подойдет человеку с одной внешностью, может совершенно не проходить человеку с другой внешностью. Высокий уровень профессионального подхода эстетического хирурга подразумевает индивидуальную работу в каждом отдельном случае.
Мне кажется, что некая стандартизация внешности за счет проведения типовых вмешательств с типовым результатом — это очень поверхностный подход, и пациенты это видят так же. Каждый человек хочет сохранить индивидуальность своего лица после любой операции, остаться узнаваемым, не быть похожим в каких-то отдельных чертах на десятки других людей, поэтому в каждом случае это индивидуальный план.
Есть люди, которым нужен прямой, длинный нос, им ни в коем случае не пойдет маленький носик и наоборот. Именно в диалоге с пациентом, предварительном, рождается общее понимание композиции, общее понимание эстетики, а дальше это просто реализуется в операционной.
Приходят с фотографией или с Инстраграмом чьим-то и говорят: «Я хочу вот так». И это одно из действий, которое тут же настораживает хирурга, потому что это говорит о том, что у человека дефицит самоидентификации, он хочет быть не самим собой, он хочет быть похожим на кого-то. Это уже очень подозрительно, и дальнейший диалог позволит выявить истинные мотивы для операции.
Это настораживающий фактор, потому что пациент, которому реально показана операция, приходит с совершенно другими словами. Он говорит: «Вы знаете, доктор, мне не нравится то, что у меня нос кривой, что он несимметричный, что у него крупный, тяжелый кончик. Мне не нравится вот эта горбина, мне кажется, что она композиционно делает мое лицо не столь выигрышным, мне бы хотелось выглядеть лучше.
Скажите, можно ли как-то улучшить в целом мою композицию за счет работы с моим носом? Когда я хочу, как у соседа или соседки, это плохой признак. На сегодняшний день очень много молодых девушек, которые прекрасно выглядят, но настолько в себе не уверены, что прямо жуть. Они пытаются постоянно что-то с собой сделать, различные манипуляции, вплоть до пластической хирургии.
Остановит ли пластический хирург такого пациента? Ведь сделав что-то необратимое, все равно счастливее это не сделает того или иного человека, как быть в таком случае? Нет, если я вижу, что у пациента объективных показаний для проведения вмешательства нет, его запросы, его потребности не соответствуют нашим технологическим возможностям, и мы не имеем возможности улучшить композицию за счет наших манипуляций, то это абсолютно четкий, мотивированный отказ.
Если человек продолжает настаивать либо выражает свою явную уверенность, что ему это необходимо, дальше все зависит от того, чем он мотивирует подобное свое поведение. Если эти мотивы базируются на объективных оценках, то мы можем вести конструктивный диалог и путем убеждений в этом диалоге отговорить человека. И тем самым: а помочь ему сделать то, что ему не нужно; б помочь себе не получить неудовлетворенного пациента, у которого мы все равно не сможет достичь правильной степени удовлетворенности, зачем это тогда делать.
И если мы видим, что аргументы иррациональные, что это уже связно с нарушением восприятия себя, то тут дальше профильный специалист должен работать, профильный специалист в этом случае психиатр. А Вас не утомляют такие длительные беседы? Может быть, пластической хирургии нужен фильтр в лице психоработников, как, например, требуется психологическая экспертиза при операциях по смене пола, что-то подобное, что облегчило бы Вам жизнь и работу?
Во-первых, это часть моей работы. И вряд ли кто-то, кроме меня может точно оценить, где я могу решить задачу своими хирургическими возможностями, где не могу. Скажем так, несмотря на то, что это очень и эмоционально, и по времени затратно, это позволяет сформировать мне правильный пул пациентов уже непосредственно хирургического вмешательства.
Конечно же, в случаях пограничных, когда хирург не может разобраться точно, все-таки пластический хирург не психиатр, и он может оценить все не в полной мере, как профильный специалист. Хотя мы все близки в чем-то к тем оценочным подходам, которые используются в психиатрии, это тоже необходимость в нашей работе. Тем не менее, есть случаи, когда мы сомневаемся, когда мы не уверены, и мы коллегиально, уже со специалистом-психиатром принимаем решение выполнять операцию или нет.
Почти все эстетические хирурги сотрудничают с кем-то из психиатров для того, чтобы поддержать собственное мнение профильным специалистом в сложных ситуациях. Какой-то предварительный фильтр жесткий, что прошел — будешь общаться с хирургом, не прошел — не будешь, по-моему, это излишне. Это слишком суровый метод. Все-таки большинство пациентов, которые обращаются, это абсолютно нормальные, адекватные люди, желающие рациональных изменений в лучшую сторону.
Со всем согласна, но единственный момент — в пластической хирургии нет объективных медицинских показаний. Это делается по эстетическим критериям. Вот у Вас мерило красоты — это античные стандарты. Вы знаете, дело вкуса.
Вообще, вкус — это понятие очень легкое, в чем-то эфемерное. Мы видим, что есть разные марки автомобилей, разные марки одежды, есть разный подход к реализации одних и тех же задач, но с разным эстетическим, функциональным компонентом. С эстетической хирургией то же самое.
Допустим, мне нравятся операции, которых не видно. В моем восприятии качественная эстетическая операция — это та, которая имеет явные эстетические улучшения, но ее не видно, лицо не кажется прооперированным.
Это верх того, к чему я стремлюсь в своей практике, и в подавляющем большинстве случаев это удается реализовать. Какие-то хирурги видят все иначе. Но у каждого товара, у каждой услуги есть свой потребитель. Кто-то выбирает классический костюм, кто-то выбирает клоунский нос и клоунские штаны с длинными ботинками.
Каждый имеет право собственного выбора, каждый получает то, что он хочет. И вопрос больше к пациентам. Если эстетическое восприятие пациента развито, и он действует из своих истинных мотивов, своих потребностей, не привнесенных трендов, потому что это очень поверхностное суждение, а истинных своих потребностей, то, скорее всего, он выберет что-то очень консервативное.
Если эстетическое восприятие пациента не развито, либо это некие внешние привнесенные поверхностные суждения, он имеет потребности даже в гротескных изменениях внешности, опять же, если он обратится ко мне, я откажу ему во вмешательстве, потому что я не хочу, чтобы подобный результат был продуктом моего труда.
Но он, без сомнения, найдет того, кто реализует его пожелания, и, дай Бог, все будут счастливы в этой ситуации.
На самом деле, сейчас подтвердила эту мысль, что у каждого врача есть свой стиль пластического хирурга. И общаясь с молодыми девушками, которые интересуются пластикой, глядя на фотографию, они могут сказать: а вот это рука доктора Иванова, это рука доктора Петрова.
Я не вижу особой разницы, я вижу просто здесь сделано, здесь девочка не сделанная, или это незаметно. Я не вполне с Вами соглашусь, потому что когда все сделано действительно классно, никто не скажет, что это чья-то рука.
Если все на уровне, нет ощущения, что здесь кто-то что-то сделал, кто-то поработал. Просто все красиво, все эстетично, спасибо маме с папой за это. Но из нашего разговора у меня ощущение, что пластическая хирургия — это про чувства. Вы говорили о консультациях, которые обычно проходят пациенты. Чего нам нужно добиться в поиске своего хирурга? На что Вы советуете ориентироваться?
Во-первых, без сомнения, это общее видение результата, общее восприятие того, что мы хотим получить на выходе. Во-вторых, это чувство безопасности, то есть абсолютно четкое понимание и врачом, и пациентом всех этих процессов, всех рисков и работы с этими рисками. Потому что можно видеть все правильно, но кроме того, что видеть, это нужно реализовать.
Реализовать технологически правильно и безопасно для пациента, потому что есть очень много критериев: должна быть нормальная клиника, полноценно оснащенная, это должно быть соблюдение всех норм, потому что это хирургия, это не чистое искусство, которое есть в медицине, в медицинской деятельности.
Соблюдение всех, без сомнения, норм безопасности в отношении анестезиологического пособия, потому что не все зависит от хирурга. Есть еще другие службы, которые отвечают за жизнь пациента. И, наверное, сочетание общего видения эстетики с понятными гарантиями безопасности — это правильный сплав, который позволяет выбрать своего специалиста.
Сочетание общего видения эстетики с понятными гарантиями безопасности — это правильный сплав, который позволяет выбрать своего специалиста. Как Вы прогнозируете результат? Просто общаясь текстом, может быть, что-то рисуете, делаете диагностику с фотографиями?
Я предпочитаю диалог и рисование. Именно такие живые методы позволяют лучше прочувствовать человека, пациенту понять видение доктора.
Я не являюсь сторонником разного рода компьютерных моделирований и диагностик. Мне кажется, что это некая манипуляция сознанием, потому что ни одно компьютерное моделирование, которое есть на сегодня, не учитывает реальную биомеханику тканей, растяжимость кожи, смещаемость анатомических структур, но это касается любой части тела.
То есть это просто вариант графического редактора, который позволяет двухмерно или трехмерно увидеть картинку, но какое это имеет отношение к реальной практике.
Мне кажется, пациенту было бы полезно увидеть себя с новым элементом. Вот мы говорили в начале диалога, что после операции что-то не так, пациенту может не понравиться во время реабилитации.
А здесь при моделировании уже что-то прикручено новое, он оценил — нравится, не нравится, может быть, мне пора уходить.
Вы просто читаете мои мысли в этой ситуации. Нарисовать что-то — этого мало, нужно иметь технологическую возможность реализовать это в операционной именно так, как это было нарисовано. Это как раз опирается на реальные возможности тканей, и это не всегда возможно. Поэтому, зачастую, такой перфекционистический подход к прогнозированию результата за счет модели порождает нереализуемое ожидание.
То есть пациент хочет получить именно то, что он видел в моделировании, а это невозможно технологически, вообще никак. И в совокупности получается, что есть диссонанс между завышенными ожиданиями за счет моделирования и некой реальностью. Мужчины тоже обращаются к пластическим хирургам?
