Дембель неизбежен стих, Дембель неизбежен
Впереди - тыщи вёрст, но колёса стучат. Наш с тобою секс энд лав Наш с тобою секс энд лав Наш с тобою секс энд лав На странице на любой. Рассказал все симптомы своего недуга медсестре. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией. Бьют дождинки по груди впалой А сержантам всё равно мало Не решётки на окне - рамы Почему здесь как в тюрьме, мама?
Ясно, старшего у них нет, и лидера тоже что-то не заметно. Ну и ладненько сам порулю. Опа-опа, вижу, солдатики совсем еще молодые, забегали, засуетились но некоторые из них хотят удевить меня своей независимостью обретенной в результате недосмотра малодушного сержанта.
Совершенная не организованность. Может, взбодримся: кросс вам до пекарни устроить, за одно хоть разок булки свои встряхнете? Или связки потренируем, песенки по дороге попоем! Салагам не хотелось, чтобы их напрягали всеми этими бессмыслицами. Их служба началась всего полгода назад, так что ни петь, ни бегать им еще не полюбилось. А для сержанта, закаленного армейскими маразмами и чеченскими горами, это как сопли отжать. Всем все ясно? Ты, длинный! Кого сзади Семина увижу ну вы меня поняли!
Вообще то, что-то их многовато, обычно в таких случаях им двух камендачей в сопровождение дают. Шагом марш! И взвод обеспеченцев зашагал по плацу, засыпанному покатым камнем. Салаги шлепали, так будто и понятия не имели что такое идти в ногу. Раз, раз, раз-два-три! Раз ……. Салаги, не хотя, начали подстраиваться друг под друга, а получались у них какие-то танцы хип-хоп. Счет слушаем! Вдруг замечаю, все сбиваются из-за впереди идущего толстяка.
Рядовой Соловьев! Соловьев робко стал отсчитывать: - Раз, раз, раз-два-три!
Вижу, все идут четко в ногу, никто не отстает. А в ответ мне тишина даже, Соловьев считать перестал. Ну, ничего себе думаю. Взвод, как пружина, вяло растянулся метров на пятьдесят. Бежим в ногу! В ногу, в ногу, раз-два-три! Вмиг все до единого покрылись потом. В тени температура достигала до сорока пяти градусов.
Раз…… Вижу, бойцы, пробежав чуть больше трех километров, поняли с кем связались. С трудом, но доходит.
Ну что, все песенки вспомнили? Ладно, сейчас идем не в ногу.
Но в следующий раз на территории части вы у меня строевым зашагаете, если на команды забивать будите. Преодолев пару крутых сопок, мы срезали путь и очутились прямо перед рынком.
Еще минут двадцать протопали, и вот он полк. В пекарне я встретился с давно знакомыми мне парнями. Они сразу же пригласили меня в палатку. Само собой, пришлось отказаться. Не мог же я оставить обеспеченцев без присмотра. Только отлучись, с одного портупею снимут, с другого - сапоги взамен на старые. Все знали, что я любил фотографировать в полку быт и технику. Будь я в данный момент не один, оставил бы второго с обеспеченцами, а сам бы в гущу палаток устремился.
Уж знакомых у меня хватало в разных войсках. Знакомился благодаря моему фотоаппарату и интересу к фотографии. Но от чая и угощенья пекарей я отказаться не смог.
Врезавшись пальцами в горячую свежевыпеченную булку, отломал кусок доброй белой мякоти. Казалось, такой хлеб можно есть сколько угодно и так и не наесться. Хлеб был с каким-то своим необыкновенным, мягким вкусом.
За беседой запивая крепким чаем я съел пол булки, обильно намазывая куски сгущенкой. Подошедший ко мне рядовой Семин доложил, что мешки полны, и все готовы идти обратно. Потом подошел ко мне почти в плотную и в пол голоса спросил: -Москва, а разрешишь у рынка остановиться и прикупить кое-что.
Все знали, что через рынок пойдем, денег взяли? Нельзя сказать, что этот вопрос для меня был неожиданностью. Я ждал его. На обратном пути я остановил ребят у края рынка. Все сложили мешки в одну кучу и, шаря глазами по ларькам, делали вид, что внимательно слушают меня. Семин, ты - старший группы, у вас ровно десять минут.
Да, и мне купите кило халвы. Всем слушать Семина, держаться кучкой, не разбредаться! Время пошло! Салаги оживленно замелькали среди торговых рядов базара. Рынок своим классическим однообразием походил, на десятки рынков увиденных мной во время сопровождения колонн. И на тот что находился неподалеку от восьмого блок поста. И все таже картинка: дорога с глубокими колеями полными грязевой жижи, а по обе стороны от них торговые ряды, крытые пестрыми покрывалами.
Преобладающее число покупателей это контрактники и офицеры. Но даже и их сегодня было мало. В стороне на подсохшем клочке земли ровным кругом на корточках сидели молодые чеченцы и, бормоча на своем языке, посчелкивали семечки. За всю мою службу в Чечне я ни разу не встретил более менее симпатичную чеченскую девушку, а может я ничего в них не понимаю, с какой стороны смотреть.
Как бы нам ни хватало женщин, но ни разу не видел я у них красавиц, не на фотографиях, не в жизни. Все с маленькими лицами, маленькими глазками, носы какие-то крючковатые, рты маленькие. Сами плотно завернуты в тряпки как шаурма. О вкусах не спорят. Вот и сейчас стою, смотрю и ничего симпатичного не наблюдаю. Как только вернулась первая группа, за покупками отправилась вторая. Старший группы все тот же Семин он с новым заданием купить мне кокарду на берет и новые мотострелковые петлички.
Остальные сидят метрах в пяти от меня и перекуривают. Сам стою у не завязанных мешков с хлебом. Подходит женщина лет тридцати пяти и хвать булку из мешка, при этом нахальным тоном говорит мне, ваш командир разрешил хлеба взять. Я, в свою очередь, не растерялся и тоже - хвать ее за руку, она даже не успела еще булку из мешка достать.
Руку отпусти.
И тут до меня дошло, что у них тут таким как я или просто незнакомцу нельзя до женщины дотрагиваться. Краем глаза замечаю, молодые чеченцы, грызшие семечки перестали болтать и уставились на меня из под лобья. Заметил я еще несколько мужицких косых взглядов. Правой рукой аккуратно снимаю АК с предохранителя. Женщина, не хотя, отпускает хлеб, после чего я медленно отпускаю ее руку.
Ишь, думаю, хитрецы, играть со мной вздумали! Когда мне прикажут, вот тогда я тебе все эти мешки с хлебом отдам. Или ты думаешь, мне хлеба жалко. Да у меня их тридцать мешков глянь. Мне не нравится, когда меня вот так по-цыгански обмануть хотят. Подойти спросить, не судьба что ли? Наверно, потому что нужды в этом нет, просто на халяву решила хлеба урвать. Иди других лохов поищи! Чувствую, атмосфера вокруг меня накаляется, понимаю, что высказал все это я, слишком громко. Прикинув шансы, быстро построил перекуривших бойцов, и как раз подошла вторая группа.
Что там у чехов на уме за сценарий, кто его знает? Мне проблемы лишние не нужны. Шагом, марш! И тут опять: -Ну, что, не дашь? К вечеру я почувствовал тяжелую головную боль. Сразу вспомнил как с утра без головного убора на покрышке сидел вот, в голову и напекло, а, может, просто отравился чем. На утро я еле поднялся при подъеме. Кишечник требовал срочной разгрузки. Все мышцы нудно болели, руки и ноги еле сгибались, а голова, словно свинцовая, тянула вниз.
Ломало меня, как конченого наркомана. Еле доковыляв до палатки медицины. Рассказал все симптомы своего недуга медсестре. Прическа у нее - точь в точь продавщица парфюмерного магазина в восьмидесятых. Знаешь, такая маленькая, глуповатая, лет сорока, которая вот вот уже скоро выйдет замуж и выберется из этого болота. А спортивный костюм у нее, все тех же годов олимпиады в Москве и такого унылого цвета, что был в обиходе до того, как всем нашим родителям захотелось иметь «Сони» или шапку члена политбюро.
А какой макияж! Должно быть, со времен молодости Софи Лорен, и такие маленькие сережки — клипсы с цветочками — аппликациями, напоминающие наклейки, которыми дети облапливают домашние холодильники. Сестра измерила мое давление, температуру и осмотрела горло. Сделав мне укол, она девичьим голоском сказала прийти еще в обед и вечером за уколом.
Затем что-то записала в толстую тетрадь корявым, как у таксиста, подчерком и принялась выковыривать из одной и той же пачки таблетки приговаривая: -Это выпьешь от головы, это - от температуры, а это - от живота, смотри, не перепутай. Понятно, одно лекарство от всех болезней, надежда только на уколы. На завтрак я не пошел: аппетит совершенно отсутствовал. Про халву, которую мне вчера купили обеспеченцы, я вообще забыл.
Она так и лежала в моей тумбочке. Попытался уснуть, но из-за температуры, как и прошедшей ночью, снились только кошмары. Ближе к обеду в палатку вошел штабной писарь.
Длинный, как же я в таком состоянии поеду, даже до взлетки не дойду. А Пингвин едет? Я уже и не рад был, что дембель настал. Хотелось отлежаться, переболеть и уже здоровым поехать. Но это же дембель, я его год и восемь месяцов ждал, а теперь просто так отказаться… Нет, я с Пингвином приехал, с ним и уеду.
Да, я поползу на взлетку!
После обеда пришла моя смена готовиться в наряд. Перед тем, как улечься спать, они шумели, спорили, подшивались, брились. От этого голова моя еще больше заболела. Все подошли к моей кровати. Они только сейчас меня заметили. Мы думали, ты в бане паришься. Череп ломит, загнусь сейчас. А завтра домой ехать. За всю службу ни разу в санчасти не лежал, даже сопли не текли, а тут под дембель скрючило, как прокаженного. Никакого настроения, хотя скакать надо от радости. Чазов примерил мои тапки. Даг, сгоняй-ка к Пингвину, скажи, заболел я сильно, пусть вечером зайдет.
Слышь, Рыба, завтра к утру блокнот должен быть дописан! Закрыли рты, я сказал! Парни разбрелись по своим кроватям. В палатку вошел капитан Ситников. Капитан подошел к моей кровати посмотрел на меня добрыми, масляными глазами с лукавыми чертиками и сел на соседнюю койку.
Тебе завтра домой улетать, а ты… -Да, вот, товарищ капитан, медсестра говорит, солнечный удар. Я вот думаю, может, Чазов?
Но уж слишком глупый он даже жадный. Конечно, не мне решать, но я бы поставил Казбека. Да, слишком суровый, но попросту не тронет. У него точно порядок будет не хуже, чем сейчас. И вышел из палатки. Казбек с Минькой перебирали диски с аудио записями в поисках Розенбаума. Я почему-то был в этом очень уверен. И про поцелуи с рельсами, и про чёрта, который придумал подъем и старшину….
Ты жди меня, наступит дембель, Пройдут армейские года, И на гражданке в день весенний Мы погуляем до утра! Дембель стал немного ближе! Дембель, Дембель ты далёк Как потухший уголёк Час за часом, день за днем Всё равно к тебе придём. Братан, немного подожди, И мы с тобой домой вернемся.
Вам, дамам, эти чувства не понять, Ну а солдату их не передать. Кто не был в армии суровой, Не проводил там юные года, Не тосковал по девушке любимой, Тот не поймёт солдата никогда! Друг в Армии роднее брата, С ним там не страшно ничего, Как крепость дружба для солдата, От бед всегда спасёт его. Когда же дембель наступает, Пускай пройдёт немало лет, Друзей армейских вспоминаем, Армейской дружбы крепче нет! Дружбы такой, как в десантной семье, Как говорится - всем бы!
Дружбой своей мы сильны на земле, Трижды сильны мы в небе! Открою дембельский, зелёный свой альбом Откуда смотрит время срочной службы Там в каждом фото, в имени любом Тебе совет и обещание помнить дружбу! Ждите, девушки, любимого солдата. Ради встречи просто стоит ждать.
Ради любящего, искреннего взгляда, Очень нужно верить и мечтать Усни, девчонка, спи спокойно, Ведь где-то, стиснув автомат, Тебя надежно охраняет И крепко любит твой солдат. Я верю трудно ждать солдата, Но ты поверь служить трудней! Ты не забудь меня родная, За эти с лишнем дней. Когда девчонке восемнадцать, А парню дембель через год - Ему не стоит волноваться, Она его уже не ждет. Кто не был девушкой солдата, тот не поймёт, что значит ждать, Ждать от рассвета до заката, звонками, письмами дышать.
Как это, плакать, волноваться, с мечтой о встрече засыпать, И наконец её дождаться, всё это им не испытать Я вырос, мама, стал солдатом, Вдали теперь ты от меня. Но вспомни время, как когда-то Я обнимал тебя, любя. Прости меня за все ошибки, Обиды, что принес тебе. Хочу, чтоб свет твоей улыбки Всегда горел в моей душе. О службе думали, мечтали, Когда мы были детворой. А вот когда служить попали, Все время хочется домой.
