Как у ваших родственников появилась опухоль мозга форум, Рак мозга и опухоли мозга
В сложных случаях стоит обратиться к ведущему детскому нейрохирургу Профессору Шломо Константини. При таком заболевании недостаточно только операции, обычно проводят также лучевую терапию, а после проверки на чувствительность к химиотерапии, возможно также её проведение. Умирать не хочется: знающие люди, если не сложно, подскажите пожалуйста что это может быть. Это зависит от размера опухоли, места, где она находится, от генетических возможностей организма.
Первая операция прошла успешно, - после нее была пара лет, когда отец достраивал дом, возился на даче, старался что-то делать полезное для семьи. Выполнял рекомендации. Потом потребовалась вторая операция, и она таких результатов уже не дала. Рак печени. После диагноза давали три недели. Обнимала, целовала, шутила. Плакала, когда спит. Возила на процедуры, смеялась, делала селфи, когда бодр и с нами.
Запоминала каждое слово, каждый жест с внучками. Год записей телефонных разговоров. Чтобы были потом. Послушать пока не осмелилась. Не уверена, что когда-то смогу. И папе было не больно. А мне — до сих пор больно. Он ушел спокойно и мирно. Это обошлось дорого, мы с братом смогли вложиться. Стоило каждой копейки. Когда заболела мама, мы жили в разных государствах.
Моему сыну была всего пара месяцев, я учился платно в университете, работал, а по вечерам таксовал. Рак в последней стадии выявили во время экстренной операции, метастазы распространились далеко. Перспективы были озвучены врачами. Было печально, но очень определенно. Появилось желание успеть показать маме внука. Если бы была надежда на излечение, наверное, мы бы продали квартиру, но было понятно, что надежды нет — мы постарались просто вложить в комфорт ее существования.
Все решения принимала мама. Это было решение использовать все возможности. Но у мамы не было курсов химиотерапии, которые переносились бы тяжело и сильно могли бы ухудшить качество жизни. Маме последовательно сделали три операции, и вместо обещанных 6 месяцев она прожила 2 года. Я успел слетать к ней с сыном. Она ходила со стомой, но могла играть с ним, гулять, остались ее фото с первым внуком.
Сын этого не помнит, но для меня это важно. Мама прожила 9 лет после постановки первого диагноза, 5 лет после рецидива. Ее друг лечиться не стал, умер примерно через год. Мама все время сожалела: ну почему он не лечился? У него было бы несколько лет жизни, - можно увидеть, как растут дети, внуки, участвовать в их жизни, жить…Я была с ней на каждом приеме, на каждой капельнице, видела много позитивных, любящих жизнь людей.
Они болеют, но нормально живут, хорошей, интересной жизнью. Новые эмоции, новые города, впечатления, близкие, семья, работа, отдых, радость, это все есть! Это качественная жизнь, и, если спросить, стоит ли лечение этого, - конечно, стоит. Что может помочь растерянному человеку, узнавшему о диагнозе?
Что будет держать его на плаву, побуждать бороться, помогать находить ответ на вопрос «ради чего я все это делаю»?
Что позволит прожить отвоеванное время максимально счастливо? Мой папа, дирижер, ушел в 81 год - с 4 стадией рака он работал до конца. Ходил на репетиции, за месяц до смерти отдирижировал огромный сольный концерт. Он очень хотел жить, и может быть, сцена и музыка как раз жизнь ему продлили. Моя мама уже при повторной операции и рецидиве в онкоцентре не сидела без дела — помогала медсестрам готовить бинты, учила их жизни.
А я ее хвалила за такой боевой настрой. Я была с больной мамой 11 лет, все прошла в ней вместе. Потом регресс, множественные метастазы и еще 2 года до конца. Это была битва мамы, моя и всей семьи. Мне это стоило работы. Важно, чтобы близкие стали «переводчиками» и «проводниками» в мире лечения. Мне пришлось быть матерью своей матери. Не оставлять одну, давать невкусные лекарства, хвалить и отмечать достижения, контролировать. Проговаривать план действий в спокойной форме.
Когда человек в панике, нужно, чтобы кто-то брал на себя за него рефлексию: вчера показатели были такие-то, сегодня такие-то, смотрит, вот этот показатель улучшился на две десятых.
Важно и само физическое присутствие близких рядом: человеку надо идти туда, куда он не хочет, где будет больно, будет тошнить, вылезут волосы, останется шрам.
Кто-то должен присутствовать рядом и спрашивать — «ты швы обработала? Чтобы сидеть на лавочке в очереди по два часа в онкоцентре среди других людей с таким же горем, придавленными приговором, и травить анекдоты.
Вместе уже легче. Я была тем, кто говорит: «Я сделаю». Я забирала себе функцию «неудобно», «как это проанализировать», «мне же откажут». Говорила маме: пускай мне вместо тебя будет неловко — но я задам дурацкий неудобный вопрос. Добывать лекарства в поликлиниках — отдельный квест. Чтобы туда идти, надо записаться, добыть справки, сидишь в очереди, может, дадим, может нет, потом в аптеке искать лекарства, а его может не быть, а оно заканчивается.
Вот с чем надо иметь дело близким. Мой муж умер от опухоли мозга в Молодой, красивый, талантливый. И ты хоть все продай, человека не спасти. Но тут включается другая функция: уметь поддерживать в нем веру в то, что все будет хорошо, что он будет жить.
Мы с мамой очень долго не говорили папе, практически до последнего. Нужно было делать УЗИ, я сначала приходила к узисту и просила, чтобы, если что найдет, сказала ему, что все прекрасно. И мы виду не подавали, улыбались.
В последний месяц он уже знал про онкологию, отказался от «химии». Думаю, знал, что уходит.
Но не подавал виду. Для меня это урок мужества и какой-то высшей человеческой силы. Что касается быстроты принятия - на удивление быстро оказалось.
От диагноза до принятия - ровно три дня. Вернее даже в конце первого дня тяжесть на сердце была, но уже как-то с улыбкой в будущее смотрели. А через три дня тяжесть ушла. Да, шансов мало. Но ведь они есть - и все наши! Самое главное - жить дальше в радости, ведь если шансов нет, то толку-то последние моменты жизни грустить - надо брать от жизни все! Я не верю в прогнозы, зато уверен, что рак связан с психосоматикой.
Поэтому все будет хорошо. Врач сказал мне, что есть три реакции на страшный диагноз: пессимистичное «бороться бесполезно», оптимистичное: «Да это все ерунда, главное — собраться», и реалистичное: «Это моя война». И лучше всего лечение проходит у тех, кто настроен именно на борьбу.
Какой у меня противник, и какие у меня ресурсы? Ты воюешь за высоту, да дом, за день, за показатели в анализах. И эту внутреннюю работу может сделать только пациент. Решить: «Я этой гадине себя не отдам». Для этого - должно быть ради чего бороться.
Можно мотивировать близких вещами, в которых их никто не заменит. Это должно быть не «ты мне нужна» вообще. А конкретная «нужность», какие-то умения, какие-то задачи. Еще помогает отслеживать показатели. Концентрироваться на цифрах. Есть ты — а есть болезнь, болезнь тебе не равна.
Отделить болезнь от человека.
Посмеялись, выспались, выпили корвалола, анализы улучшились — вот видишь, цифры показывают, что все лучше. Взрослый человек не должен быть полностью объектом опеки близких, это — его война. Родственникам стоит его подстраховывать, но крайне важно, чтобы оставалась возможность самому что-то решать и самому справляться.
Не делать за него, - иначе не будет мотивации возвращаться. Но и не оставлять полностью на него. Например, в ремиссии лучше подстраховать сдачу анализов для контроля, но делать это под видом любопытства и заботы, но не забирать себе ответственность и руководство этим. Стоит понимать, что марафон этот финишем не заканчивается. Человек в этом состоянии себя обманывает — не то видит, не так слышит, не замечает, не так читает, - лишь бы не возвращаться в лечение.
Поэтому подстраховывать — надо. Кто-то находит силы в борьбе, а для кого-то выбором становится отказ от нее, принятие, «закрытие» нерешенных вопросов, задача «привести дел в порядок», что-то себе разрешить, успеть увидеть и пережить. Порой принятие сопровождается переключением на «духовные» вопросы, часто опорой становится религия или какая-то жизненная миссия. Моя бабушка, узнав о раке печени, приняла решение не оперироваться, и прожила еще 10 лет.
Болезнь дала себя знать буквально в последние три года. Нам, внукам, ничего не говорили, но бабушка подгоняла нас с рождением детей. Как я потом поняла, она хотела успеть встретиться с правнуками.
Успела, дождалась двоих, играла с ними. Может быть, она прожила с болезнью так долго потому, что у нее была цель и оптимистичный настрой?.. Моя тетя, узнав о диагнозе, занялась организационными вопросами: оставила список, что надо сделать после ее смерти, на нескольких листах, с подробностями, - как должны пройти похороны, какие молитвы заказать. Сшила себе платье, в котором попросила ее похоронить. Для нее так было спокойнее. Когда умер мой папа — он оставил записку, в которой он написал цены на все его дорогие вещи — охотничьи унты, ружье, написал, кому можно предложить купить эти вещи.
Вот так позаботился о маме, чтобы она не продешевила.
Истории разные. Пока мы собирали материал для этой статьи, нам рассказали о суммах от нуля «Бабушка — ветеран войны, рак поджелудочной, серьезный московский госпиталь бесплатно готов был делать все, обезболивающие из запретных выдали сразу, но не успели использовать ни одной ампулы, ушла тихо за 2 месяца. Госпиталь готов был лечить, мы платить. Но ничего этого не потребовалось Как правило, близкие готовы сделать действительно все, что возможно, - обменять деньги на время.
Когда у меня внезапно заболела и тяжело уходила мама, в день окончательной постановки диагноза муж подарил мне новую машину. Болезнь нас всё время опережала, и я бы всё равно, наверное, не успела бы машину продать, но в мыслях я всё время это делаю, чтобы изменить обстоятельства маминого ухода И занимаюсь теперь помощью онкобольным, - с огромным желанием каждый раз переиграть судьбу.
Бесплатно хорошее лечение в России получить возможно тому, кто готов бороться за него. Врачи в онкоцентре - отличные специалисты, они прекрасно знают и эффективные схемы, и протоколы, могут и умеют лечить, но где-то у них связаны руки.
Принятые протоколы лечения имеют очень низкую эффективность, зато и стоят недорого. По умолчанию лечат ими. Маме нужна была таргетная терапия. После успешного первого консилиума я взяла кредит, купила таблетки на первый курс 3 месяца, далее выдали бесплатно таблетки.
После первой операции, он чувствовал себя относительно хорошо,адекватно разговаривал, проявлял интерес ко всему что происходило вокруг, гулял,т. После второй операции он все время лежит"дремлет", ночью все время пытается встать,и постанывает, ходить стал плохо вроде бы как слабость , когда сидит то постоянно закрыты глаза, разговаривает- но видно что ему это тяжело Подскажите, пожалуйста, есть ли возможность попасть на лечение в вашу клинику на бюджетное лечение и есть ли какие-то квоты для жителей других областей например из Министерства здравоохранения нашей области?
Наиболее целесообразно наблюдаться одним нейрохирургом - "автором операции" и онкологом. Насколько понятно из Вашего письма - подобный вид новообразований головного мозга носит не доброкачественный диффузный характер роста. Поэтому полностью "вырезать" её невозможно.
Если Ваш нейрохирург произвел необходимую операцию по месту жительства, то далее такой пациент ведется онкологом и неврологом. Это наиболее разумный выход для Вашего родственника.
С уважением, Второв А. Второв Александр Владимирович Заведующий отделением хирургии нервных и психических заболеваний Врач-нейрохирург высшей категории. Jump to.
